чвспамирото

ноябрь 2015; люди затаили дыхание в ожидание кометы, которая должна была пройти настолько близко к Земле, что ее было видно невооруженным глазом из 13-ти стран. последний раз подобное явление произошло почти две сотни лет назад. 
итак, комета скользнула по небу над нашей планетой и продолжила бороздить просторы космоса. но что же она оставила землянам в память о своем визите?

та ночь оказалась особенно хороша в городе N. пока детишки мирно посапывали в своих постелях, небо разрезала ослепительно-белая вспышка, будто молния, но небо было ясным, как в июле, и никакого дождя не собиралось. причиной вспышки стало падение огромного куска метеорита, вероятно, отколовшегося от кометы, и угодившего прямо в лесное озеро, неподалеку от города. его бы никто и не заметил, но ночью спали далеко не все и многие видели падение метеорита. так по городу поползли слухи, но никто не смог доказать, что метеорит действительно затонул в озере.

спустя несколько дней, компания подростков решила провести выходные на берегу того самого озера. поводом послужил день рождения одной из девушек, компания веселилась и не заметила, как пролетел день. тогда они решили заночевать у озера. когда все уснули, по лесу пронесся женский визг. друзья выскочили посмотреть, что случилось и какого же было их удивление, когда они увидели блеск фонаря, который тут же погас. ребята подошли проверить и нашли девушку их возраста, бродившую среди деревьев. она была голая, растерянная и мокрая, как будто только что искупалась в озере. она не помнит, кто такая, и не знает, где оказалась. и самое странное - у нее не было ничего, что могло бы стать источником света. тогда кто посветил ребятам?

это происшествие можно было списать на наркотики, но вскоре после этого в городке объявились новые жители. и с каждым днем их становиться все больше. кто они?

Sigismund A. Terrence, 27 y.o.
Мои любимые родители назвали меня Сигизмунд Терренс, но боже упаси вас звать меня полным именем. Мне посчастливилось родиться 23 сентября 1987 в прекрасном городе Детройте, где я прожил совсем немного и сейчас остановился в Миннеаполисе. На данный момент я официант, иногда бармен, в местном кабаке, но в свободное время я поклоняюсь Сатане. В своих самых смелых фантазиях я представляю обнаженных всех и сразу, но все равно в реальной жизни не могу жить без жертвоприношений его величеству Люциферу. Кстати, вы сможете полюбоваться на меня вбив в гугле Jack Falahee, ведь именно так я выгляжу.

- 5 лучших качеств: целеустремленный, уверенный в себе, дружелюбный, умеет находить подход к людям, тактичный - увлечения: «повернут» на всем необычном, любит  посещать новые места, изучает оккультные науки, сатанизм, религии, мифологию, предпочитает книги сомнительных философов, электронную и классическую музыку, разбирается в истории США, коллекционирует клёвые вещички, новых знакомых и фильмы Кубрика на кассетах, хорошо готовит.

- 5 худших черт: не знает ни в чем меры и не может вовремя сказать «нет», эгоцентрист, безответственный, наглый  - страхи: потерять интерес к жизни – больше всего боится однажды проснуться и понять, что больше не молод, не способен на авантюрные поступки; что на шее висят трое детей, под боком сопит нелюбимая растолстевшая жена, а будильник напоминает о необходимости тащиться на работу в офис, брррр~

история жизни
вы сможете узнать обо всех важных событиях в моей жизни лишь прочитав эти строки

Прости меня, святой отец, я согрешил. И собираюсь грешить в ближайшем будущем. Вероятно, через несколько минут после того, как покину чертог вашей уютной церквушки, усядусь на мраморные ступени под статую щекастого Херувима и крепко затянусь. Мне нет прощения, но вы можете меня поздравить: я достиг самого дна. По-видимому, дна Марианской впадины. Я бы хотел верить, что в этом нет моей вины, но это не так. Во всем, что твориться со мной, виноват только я один. Я виноват, что родился не в той семье. Что моя мать, женщина добрейшей души и либеральных взглядов, не сделал аборт на раннем сроке. Но далеко не мое рождение послужило причиной заключения брака между моей матушкой и тем жирным уродом, моим отцом. Они жили в коммуне иммигрантов. Можете не говорить мне о равенстве всех американцев. Херня это. Иммигрантов мешают с грязью, где бы они ни оказались, что в Нью-Йорке, что в Детройте. Да-да, я из Дефолт-Сити, где тот жирный урод вкалывает на загибающемся заводе за копейки и по сей день, а мамочка… мамочка с периодичностью, заставляющей позавидовать некоторых представительниц кошачьих, рожала деток. Причем далеко не всегда они были похожи на ее законного супруга – это было заметно даже в детские годы для всех, кроме моего отца. Возможно, он слишком редко был трезв, чтобы вообще замечать изменение количества детей. Я не был самым старшим и далеко не последним ребенком, но, как следствие, мне пришлось пойти работать раньше, чем закончить школу. Кстати, я учился в школе при мужском монастыре Святого Антонио и даже пел в церковном хоре. Мне нравилось петь. Родители пытались всех своих спиногрызов спихнуть церковникам: во-первых, не нужно платить за обучение, во-вторых, дети проводят как можно меньше времени дома, в-третьих, гм, там и правда давали неплохое образование, пусть оно и крутилось вокруг законов Божьих, а не земных. Среди учителей-монахов сложно подцепить вредные привычки, поэтому я долгое время не курил, не пил, да и вообще никакую дрянь в рот не тянул, зато ходил в городской бассейн, пока его не закрыли. Здание устарело, а на ремонт ни у кого не было денег. Весь Детройт так устаревал. Он не был никому нужен. Я не был никому нужен. Вечером я зашел в полуподвальный магазинчик рядом с бассейном и купил первую пачку сигарет. Никто не спросил у меня документов.
Мне не понравилось курить. Отвратительный запах табака, дерущий горло, от чего хочется кашлять, как прокаженному. Именно прокаженным я и был. Мне не нравилось курить, но я все равно продолжал поджигать сигареты одну за другой. Мне казалось, я выгляжу круто. Пока тот парень из старших в кожаной куртке с блестящими шипами на плечах не поднял меня на смех и не показал, как правильно курить в затяг. Показал, как клеить девчонок. Как лучше вынимать деньги из карманов прохожих. Как правильно трахаться. Ну, и все в этом роде, вы поняли. Кожаная Куртка стал для меня гуру дрянного образа жизни и полярной звездой среди беспросветного детройтского уныния. В моей увлеченности им не было ничего странного. Я видел в нем настоящего отца. Такого, каким он должен быть в представление бунтующего мальчишки, выросшего на улице. У него был только один недостаток – он как-то неправильно молился. Не тому Богу. У него был свой Ангел-Хранитель, своя Библия, свое всеобъемлющее Прощение. И я не мог ни заразиться его Верой. Конечно, будучи прилежным учеником церковной школы, я знал, кто такой Люцифер и почему ему дали пинка с Небес, но у моего нового гуру были свои взгляды на этот счет. Он говорил, Бог лицемерен. Бог не любит людей и люди не должны любить его. Я слушал каждое его слово и повторял, как волшебную мантру. Как будто Рай и Ад действительно существуют, как будто молитвы Сатане чем-то отличаются от молитв Иисусу. И знаете, я действительно в это верил и буду верить.   
Еще иногда Кожаная Куртка подкидывал мне работу. Чем мы только не занимались! Нет, не было ничего отвратительного – казалось, мой друг берег меня от грязи этого мира, позволяя влезать только в то, что для его было приемлемо.  Мы разгружали товар на склады, потом эти же склады и сторожили. Иногда там же воровали и устраивали гонки на продовольственных тележках. С ним было весело, несмотря на нашу разницу в возрасте. Снимали вывески магазинов и продавали как цветной металлолом. Летом катались в соседние города на приработки. Еще иногда водили туристов, знаете, таких типичных панков, интересующимися всякими заброшками, показывая им самые злачные места Детройта. В общем, как-то жили. Я даже накопил на колледж и как раз выбирал куда поступать, когда обнаружил в одном из рекламных проспектов прощальное письмо от моего лучшего друга, набросанное простыми синими чернилами на вырванный из календаря листок. В нем он извинялся, что не смог найти храбрости высказаться лично и знал, что так или иначе я найду тот буклет. Я же хороший мальчик и не напрасно просил чуть более успешных друзей отдать все те рекламы колледжей. Я же молодец и обязательно поступлю. Выучусь на бухгалтера или даже может быть врача и... И кое-кто из наших общих знакомых проболтался, что гуру сбежал куда-то на север. Окей, я собрал манатки, скопленные деньги и рванул по горячим следам. Конечно, я не смог его отыскать ни через неделю, ни через год. Штаты слишком большие. Гложущее чувство незавершённости было даже хуже, чем если бы мне сообщили, что он просто сдох от неизлечимой болезни или чего-то более прозаичного. Я не мог понять, почему меня бросили. Единственное, что я точно знал: у моего кумира осталась семья где-то в Миннеаполисе. В «прощальной записке» он упомянул дочь и просил найти ее, когда я сочту это нужным. Интересна, кто же она? Я представлял себе маленькую розовощекую куколку. Ну, вроде того Херувима, только с длинными пшеничными волосами, как у ее отца. Стоит ли говорить, что действительность и фантазии не имею ничего общего? Что реальность очередной раз берет и безжалостно выливает тебе на голову ведро ледяной воды, когда ты этого совершенно не ждешь? Очаровательная дочурка оказалось сучкой 25-лет отроду и с багажом жизненного опыта, едва уступающим в размерах моему. Но мы подружились, да. И с недавних пор я живу у нее, пытаюсь наслаждаться видом из окна на Миннеаполис и ненароком прячу все полотенца, когда она идет в ванну.
Как-то так, святой отец, я согрешил и буду продолжать грешить. Потому что мы живем в чертовски несовершенном мире и не можем ничего с этим поделать, разве что пустить пулю себе в лоб и покончить со всеми страданиями. Но, помниться, побег от этой жизни у вас это тоже считается страшным грехом?

заметка для контакт-листа: скайп - legolegolegolas

пробный пост

- У нее сегодня гости.
Ах, да, вчера же был какой-то большой шотландский праздник. Англичанин удовлетворён ответом и больше ничего не спрашивает, будто ему действительно все равно на жизнь парня. Ну что ж, значит, заглянуть в гости к старому «другу» Элджи заставили вовсе не печальные обстоятельства.     

«Думал», «скучал», «снишься» - писателя аж передергивает. Он не верит ни единому сказанному слову. «Если скучал, то почему не звонил? Так сложно набрать номер?» - язвит подсознание, скрывая за скалящимися клыками сарказма детскую обиду и ревность к женщине, которая имеет полное право на чувства к Элджи. Дара связана с Элджи общим ребенком, она прекрасно выглядит и может считаться живым воплощением успеха. Дара сильная и независимая, она прекрасный пример женщины 21-го века.

Нормальный человек ни за что не сбегал бы от такой женщины в поиске секса на одну ночь с мужчиной. А другой нормальный человек потребовал бы прекратить эти отношения, которым нет названия, и не отвечал бы на смс среди ночи. Но кто здесь заикается о степени нормальности людей творческих профессий?

Карл чувствовал необходимость серьезно поговорить.
Карл собирался высказать всё, что успел надумать за два месяца, но вместо этого писатель только устало трет глаза и присаживается на софу нарочито близко к парню, вплотную бедром прижимаясь к бедру гостя. Осушает одним глотком стакан с алкоголем и громко сглатывает. «Гости, значит?». Он хотел бы прекратить эти перебежки от женщины к нему раз и навсегда. Мужчина слишком сильно себя уважает, чтобы мириться с ролью жалкой замены на пару часов раз в месяц, но о большем он и не может мечтать. Никто не имеет права лишать ребенка отца.
На грани сознания ютятся мысли об истинной причины откладывания этого разговора: писатель боится потерять ставшего родным иллюстратора. Вдруг однажды Элдж уйдет и больше никогда не вернётся, никогда не позвонит среди ночи и не явится с нежданным визитом? А затем, на улице, Карл увидит его с другим парнем.
Они ничего друг друга не обещали: ни хранить верность, ни ходить вместе по магазинам на рождество. Поэтому Карл молчит, подчиняясь негласным правилам кратковременных встреч и игнорируя голос разума.

Писатель подцепляет ноутбук и ставит портативный компьютер к парню на колени, несколько отодвигая экран назад.
- Это будет книга. О женщине, за одну ночь потерявшей всю семью. О гомосексуалисте, друга которого убили единственным законным способом – нокаутировали на ринге. О ребенке, старший брат которого погиб, пнув заминированную картонную коробку из-под молока, - Карл говорит размеренно и спокойно, будто им обоим сейчас действительно интересна его работа – знал бы Элдж, каких усилий ему стоит сидеть с ним рядом вот так и болтать!
Пальцы скользят по тачпаду, и на экране прокручиваются исписанные сплошным тестом страницы и выделенные жирным названиями глав.
Добравшись до самого начала, писатель делает паузу и переходит на таинственный шепот:
- Догадаешься, что их всех объединяет?
И целует парня в шею – туда, где заканчивается воротник куртки.

Они оба знают, зачем приехал Чисхолм. Так зачем медлить? В цели его визита нет тайны, но и вслух высказаться никто не решиться. Чувство теряет невесомость, когда его обретают в слова.
Мужчина захлопывает крышку ноутбука и небрежно толкает его на кофейный стол. Вновь свободная рука ложиться на колено парня и неспешно скользит вверх по ткани джинс, ощупывая внутреннюю часть бедра. Другой рукой мужчина давит на плечо Элджи и разворачивает его корпусом к себе.
«В этой куртке он выглядит, как забежавший на секунду почтовый курьер» - думает писатель и целует своего мальчика в губы, - «[i]Или как птенец[i]». Она ему сильно велика, или это дань молодежной моде, в которой Карл мало чего понимает, и просто сильнее сжимает чужое плечо, не позволяя отодвинуться. Не позволяя сбежать.
Вкус губ парня крышесносительный. Карл ошалевает от упоительной смеси тепла чужого тела, собственной смелости и пропущенного стаканчика горячительного.
- Я тоже скучал, – продолжает нашёптывать мужчина сквозь поцелуи, и тянет куртку вниз.

Это странно. Карла воспитывали не так: мужчина не понимает и не хочет понимать молодежного тренда-стремления выставлять напоказ свои сексуальные девиации. Его раздражают люди, ведущие себя словно гомосексуализм - это великий дар, выделяющий человека из толпы. Ему всегда было плевать на митинги в центре Лондона в поддержку лгбт-сообщества и громкие судебные дела. Карл никогда не относил себя к бисексуалам. Тогда почему он начал заниматься сексом с мужчиной? Когда же его моральные принципы пошатнулись?
Никто не знает, но первый раз был задолго до Элджернона. Франция, 98 год, кажущаяся бесконечной юность и терпкий алкоголь стучали в висках и будоражили кровь. Казалось, ему всегда будет 21.
Куда теперь делось то странное чувство вседозволенности? Почему тщеславие писателя больше не тешилось  хорошим рейтингом книг? Почему тогда, во Франции, зачитывая крохотной стайки гогочущих студентов на ломаном французском стихи Артюра Рембо, Карл был гораздо счастливее?
Мужчина не хотел признавать, но именно те неповторимые чувство он фанатично искал губами на теле Элджернона, сжимая его в объятия и лаская языком чувствительную кожу у Адамово яблока.